Ребёнок.

Изъяли, разлучили и усыновили в интересах ребёнка

Кирилл Карпенко

Михеева Екатерина Александровна - представитель "инициативной группы граждан, действующих в интересах ребенка, изъятого из семьи Спаховых" написала текст "Изъяли, разлучили, усыновили - в интересах ребёнка?!" В этом материале она рассказала, что некая Елена Спахова три года назад похитила ребёнка из больницы и воспитывала в своей семье. Недавно органы опеки узнали о похищении ребёнка, изъяли его у Спаховых и передали на усыновление в другую семью. Соответствуют ли действия сотрудников опеки интересам ребёнка, ставит автор текста вопрос.

Ответ у меня есть. Но сначала замечу, что здесь я не обсуждаю ситуацию семьи Спаховых: она мне не известна. Самих Спаховых я тоже не обсуждаю: с ними я не знаком. Я не видел документов и участников, значит, я ничего про эту ситуацию не знаю. Все выводы касаются лишь текста и комментариев к нему. Я исхожу из того, что текст и реальная ситуация могут не иметь между собой ничего общего. Поэтому я отношусь к этому тексту как к некоторой условной ситуации, которая заставляет задуматься над важными вопросами.

Какие у ребёнка интересы?

Екатерина Михеева учитывает всего один фактор - стресс ребёнка, вызванный изъятием из семьи. Поскольку обстоятельство всего одно, из него следует всего один возможный вывод: ребёнка нужно вернуть обратно. И значение этого фактора сильно преувеличивается, поскольку никакими другими обстоятельствами он не ограничен.

Однако очевидно, что текст содержит в себе значительно больше факторов:

  1. стресс ребёнка;
  2. совершение Спаховыми особо тяжкого преступления в отношение этого ребёнка;
  3. ответственность за изъятие ребёнка и вызванный этим стресс лежит на Спаховых;
  4. Елена Спахова характеризуется преступностью, импульсивностью, незрелостью личности, лживостью, отсутствием доверительных отношений с супругом;
  5. Сергей Спахов характеризуется отсутствием доверительных отношений с супругой, у него «недостат­очно педагогических и психологических ­навыков» и другими негативными чертами (см. выдержку из заключения психолога);
  6. Спаховы незаконно удерживали у себя ребёнка несколько лет;
  7. семья Спаховых дисфункциональна.

Из совокупности этих обстоятельств следует закономерный вывод: ребёнок должен быть изъят из этой семьи. Этот вывод справедлив в любом аспекте: психологическом, этическом и юридическом. Похищение ребёнка является жестоким обращением с ним.

Что касается стресса ребёнка, то я не склонен преувеличивать это обстоятельство. Часто недооценивают жизнестойкость детей. Ребёнок переживёт стресс, адаптируется к новой семье, и всё у него будет хорошо. Я имею немалый опыт работы с детьми, оставшимися без попечения родителей. Самое главное здесь не стресс, не переживание утраты и другие эмоциональные проявления. Самое важное - это поддержка мудрых, зрелых, взрослых людей. Идеальный вариант: усыновление ребёнка адекватными людьми. Это максимум, что можно сделать для ребёнка, его благополучия и успеха в жизни.

Самое пагубное, что может случиться с ребёнком: воспитание в семье Спаховых. Екатерина Михеева утверждает, что Сергей Спахов "абсолютно здоровый человек, адекватный". Можно ли назвать адекватным человека, который узнал о смерти своего ребёнка спустя три года? Этот мужчина может быть хорошим отцом?

Говорить о Сергее Спахове как о возможном кандидате в опекуны можно было бы, если бы он узнал о похищении ребёнка от жены в первый же день. Если бы он убедил жену вернуть ребёнка, чем спас её от уголовной ответственности и для семьи сохранил мать и жену. Если бы он после добровольного возвращения ребёнка пришёл в орган опеки и законно взял ребёнка на воспитание. Тогда мы бы понимали, что этому человеку доверяет его жена. Что этот человек авторитетен для своей жены и имеет на неё влияние. Что он способен принимать мудрые решения и заботиться о членах своей семьи. Что он зрелый человек. Но ничего этого не было: Сергей Спахов - святая простота, пребывающая в счастливом неведении. У него уже была возможность позаботиться об этом малыше, но он оказался абсолютно неспособен на это.

Януш Корчак в книге "Как любить ребёнка" писал: "Неразумной любовью можно искалечить ребенка, и закон должен взять его под свою защиту".

Согласно статье 35 Конвенции о правах ребёнка «Государства - участники принимают на национальном, двустороннем и многостороннем уровнях все необходимые меры для предотвращения похищения детей, торговли детьми или их контрабанды в любых целях и в любой форме».

Согласно статье 69 Семейного кодекса РФ жестокое обращение с детьми является основанием для лишения родительских прав.

Реакция психологов

Вполне предсказуемо, что немало психологов согласятся с позицией "инициативной группы граждан" и выступят за возврат ребёнка похитителям. Это связано с наличием в тексте Екатерины Михеевой сразу двух мощных психологических триггеров.

1. "Ребёнка обидели!" Крик о помощи обиженному ребёнку отключает способность думать не хуже рекламных посылов: "Бесплатно!", "Акция!", "Скидки!" Все сломя голову несутся защищать ребёнка, не разобравшись в ситуации.

2. "Власть обнаглела!", "Коррупция!" В России очень любят критиковать власть: сотрудники органов опеки являются представителями власти.

Применение этих психологических триггеров одновременно даёт колоссальный эффект: "Ребёнка обидела власть!" Многие от такой фразы сразу закипают "праведным" гневом:

Когда уже будет принят закон, наказывающий тех людей, которые принимают решения, за бездумное вмешательство в семьи?

Но в чём ценность психологов, присоединившихся к инициативной группе граждан? Если психолог в своём анализе ситуации не способен заглянуть глубже обывателя и видит всего один фактор?

Также нужно учитывать оценку жестокого обращения самими детьми. Иногда дети, подвергавшиеся сексуальной эксплуатации, сожалеют о том, что их «друга» посадили в тюрьму, потому что он давал деньги, на которые ребёнок покупал сладости. Дети не понимают, что в отношении них было совершено серьёзное преступление. Иногда даже дети, подвергавшиеся физическому насилию, оценивают его положительно. Один ребёнок, родители которого проходили курс психотерапии с целью преодоления своей жестокости, был встревожен тем, что отец перестал его бить. Он с горечью спрашивал социального работника: «Почему отец больше меня не любит?»

Тащёва А. И. и Гриднева С. В. изучали восприятие детьми дошкольного возраста семейного насилия. Они выяснили, что дети считают главной причиной, по которой люди подвергаются семейному насилию, провоцирующее поведение жертвы при нарушении последней принятых в семье норм и правил. Само насилие дети воспринимают как эффективное средство «исправления» поведения или личности жертвы. В процессе семейного воспитания с репрессивными элементами у детей нередко возникает положительный образ человека, прибегающего к насилию, которое, по их мнению, направлено на исправление их нежелательного поведения. Таким образом, у части детей может формироваться положительное восприятие насильственных действий как вынужденного средства адаптации к некоторым ситуациям социального взаимодействия ребенка с близкими: «Я плохая, поэтому папа и мама меня иногда бьют».

Поэтому норма статьи 57 Семейного кодекса РФ профессионально обоснована. Согласно этой статье учет мнения ребенка, достигшего возраста десяти лет, обязателен, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам. По этому положению должностные лица при принятии решений, могут не интересоваться мнением ребёнка младше 10 лет и игнорировать мнение ребёнка старше 10 лет, когда оно явно неразумно.

Поэтому апелляция некоторых психологов к привязанностям ребёнка логична, но не профессиональна. Конечно, ребёнок 2,5 лет, изъятый из привычной среды, испытывает сильный стресс и тревогу неизвестности. Но это не означает, что оставление его у Спаховых соответствует его интересам.

Ориентиры

В своей работе я придерживаюсь нескольких простых принципов, которые позволяют принимать правильное решение в любой ситуации и объяснить свои действия при любых претензиях.

Я никогда не даю деструктивных рекомендаций

Ни по форме, ни по содержанию. Рекомендация вернуть ребёнка похитителям является в высшей степени деструктивной, поскольку содержит в себе согласие с допустимостью похищения несовершеннолетних. Апелляция к привязанности ребёнка к похитителям весьма сомнительна. Это то же самое, что призывать отдать ребёнка на воспитание педофилу, потому что они с несовершеннолетним уже вступили в столь интимную сексуальную связь и ребёнок эмоционально привязался к извращенцу. Это безумие.

Также рекомендация вернуть ребёнка Спаховым является деструктивной, поскольку Спаховы и их семья имеют много негативных характеристик. Поэтому воспитание в этой семье нанесёт и уже нанесло ущерб развитию ребёнка.

Третья составляющая деструктивности возврата ребёнка Спаховым связана с тем, что ребёнок уже усыновлён другой парой. Малыш либо уже адаптировался к новой семье, привязался к новым родителям, либо этот процесс завершится в ближайшие месяцы. Изъятие из новой семьи для возврата Спаховым означает ещё один стресс для ребёнка. С этой точки зрения, возврат ребёнка похитителям не только деструктивен, но и парадоксален: изъять ребёнка из семьи, чтобы спасти от психологической травмы, вызванной изъятием из семьи.

Из двух зол выбираю меньшее

Изъятие из семьи наносит ребёнку вред. Но в данном случае оставление ребёнка в семье наносит ребёнку ещё больший вред. Поэтому ребёнок должен быть изъят: из двух зол выбирают меньшее.

Между краткосрочными и долгосрочными интересами ребёнка я выбираю последние

Насколько успешным и благополучным вырастет ребёнок в семье Спаховых? Я говорю про всю жизнь, а не только детство. Нередко бывает, что интересы детства и всей жизни противоречат друг другу. Например, ребят в детских домах заваливают спонсорскими игрушками и конфетами неравнодушные люди, а после выпуска из детского дома эти дети терпят полный жизненный крах, поскольку их никто не научил жить и трудиться - их приучили к халяве. Если ребёнок привязался к похитителям и хотел бы вернуться к ним, то делать этого не стоит, потому что воспитание в такой семье пагубно скажется на его развитии, успехе в жизни и благополучии.

Между своими интересами и интересами ребёнка я выбираю последние

Подобная дилемма возникла, когда я работал с Машей, которой сообщил о смерти матери.

Принимая решение о предоставлении ребёнку информации или сокрытии её, нужно отдавать себе отчёт: в чьих интересах принято это решение? Взрослого или ребёнка? Люди, скрывавшие от Маши факт смерти мамы, заботились о ребёнке или о себе? Я не хотел сообщать девочке о смерти матери. Для меня это стресс и испытание. Мне было бы лучше не иметь к этому никакого отношения. Я предпочёл бы, чтобы это сделал кто-то другой, например, родственники или инспектор полиции. Но все самоустранились от этой темы. А Маша могла узнать о смерти мамы случайно, в самый неподходящий момент, в самом неподходящем месте и в самой некорректной форме.

Было бы соблазнительно не выделяться из толпы, быть добрым, сопереживающим дяденькой, который, как и все неравнодушные люди, готов закрыть глаза на некоторые "формальности" ради любви к хрупкой душе ребёнка. И, наоборот, неприятно иметь репутацию бездушного ригориста, который ради каких-то "формальностей" готов нанести "огромную психологическую травму" малышу. Но моя репутация не имеет отношения к ребёнку, поэтому эти соображения не влияют на принятие решения: только интересы ребёнка. Со своими проблемами я как человек взрослый и сильный справлюсь. А ребёнок часто без помощи взрослого не может самостоятельно преодолеть трудности.

Литература

  1. Карпенко К. Е. Публикации в профессиональном психологическом издании как показатель отношения к жестокому обращению с детьми в российском обществе // Вестник по педагогике и психологии Южной Сибири. – 2017. – № 2..
  2. Грэйс Крайг. Психология развития.
  3. Тащёва А. И., Гриднева С. В. Восприятие детьми семейного насилия // Психология и право. - 2013. - № 1.

Статья опубликована: Психологическая газета.